Нашло на меня... после долгого перерыва, поэтому коряво. поэтому слегка напоминает просто набор слов, записанных в определенном порядке. хотя мысль там есть. а может быть, даже не одна
- Добрый день.
Я с трудом удержалась от дерзкого выпада в сторону обладательницы этого высокомерного голоса.
- День добрый, - хотя назвать его добрым, теперь не представлялось возможным.
Мы молча смотрели друг на друга. Передо мной стояла немолодая женщина, которую едва ли можно было назвать привлекательной. Сложно было сказать, что в ней было такого отталкивающего. Внешность? Я тут же отмела эту мысль. Она не была красавицей: крупный нос, маленькие глаза, темные волосы, всегда уложенные в одну и ту же абсолютно не идущую ей немыслимо сложную прическу, чуть полные губы… Складка между бровями, какая бывает у людей, часто находящихся не в духе; крупные серьги в ушах – признак былого богатства, но не хорошего вкуса… Я почему-то вспомнила, что одевалась она всегда подчеркнуто строго, но скромным ее наряд назвать было никак нельзя. Еще раз оглядела ее с ног до головы. Пауза затягивалась.
Но если человек не красив, это еще не значит, что он вызывает отвращение и отталкивает от себя окружающих. Возможно, причиной моего недружелюбного отношения было ее высокомерное выражение лица, извечный недобрый блеск в глазах и эта подчеркнутая манера держаться так, словно она, по меньшей мере, королева… Я усмехнулась про себя.
Злоба закипала во мне медленно, но я знала, что, достигнув той самой пресловутой точки кипения, она будет способна растерзать любого и не оставит своей жертве ни единого шанса.
Я удивлялась выдержке своей гостьи, а той словно не было до меня дела. Она равнодушно разглядывала цветущие кусты сирени, иногда переводя взгляд на небо. Я тоже подняла глаза, и тут же меня пронзила мысль, что кто-то наверняка откровенно забавляется, то и дело сталкивая нас и наблюдая за нашим поведением.
- Чем обязана? – я все-таки не выдержала.
Незваная гостья, похоже, не расслышала моего вопроса, либо же истолковала его как приглашение. Так или иначе, она зашла в дом. Я проследовала за ней. А что мне оставалось? Запретить ей войти я не имела права. Так же как не имела права выгнать ее или хотя бы потребовать объяснений столь неожиданного вторжения.
читать дальшеОна прошла в гостиную, уверенная и надменная. Во мне тем временем проснулось любопытство, и я, продолжая тщательно скрывать свое раздражение, предложила ей сесть. Конечно, в этом предложении она нуждалась не больше, чем я в ее присутствии, но я не могла не отдать положенную дань этикету.
Она заняла кресло неподалеку от окна, я, немного замешкавшись, села напротив. Оставалось ждать. Постепенно я смогла овладеть собой настолько, что даже внутренне находила все происходящее довольно забавным и милым. Мне уже не составляло труда вежливо улыбаться, слегка склонив голову, и одновременно обдумывать свое положение. Змея сама пришла в мое логово? Что ж, мне это только на руку.
Мысли сами собой блуждали, не находя себе применения. Что-то случилось. Но что? Что-то такое, что она, поступившись своими принципами, пришла сама к той, кого считала, по меньшей мере, врагом.
Она пристально разглядывала старинную вазу, словно забыв о цели своего визита, и это начинало откровенно раздражать. Видно, я все же выдала себя каким-то неосторожным движением, потому что она улыбнулась одними уголками губ, будто знала, что сейчас творится в моей душе, а потом вновь со скучающе-отрешенным видом вернулась к рассматриванию вазы.
Эта мимолетная улыбка произвела на меня необыкновенное впечатление. Начну с того, что я никогда не видела ее улыбающейся. Ее постоянная строгость, если не суровость, были известны всем; к этому привыкли и даже не замечали. И все же она была напряжена. Довольная этим открытием я тоже позволила себе улыбнуться. Напряжена, значит, произошло что-то действительно важное. И я ей нужна, возможно, даже хочет о чем-то просить…
Она положила руки на колени, поправляя смявшуюся юбку. Сейчас она уже не была похожа на властного и бескомпромиссного человека. Но обманываться я не собиралась. Слишком хорошо помнила ее и то, какой она может быть.
Когда же она заговорит? Происходящее напоминало мне плохо поставленную комедию, но смеяться не хотелось. Из открытого окна в комнату влетал теплый ветерок, прячась в моих густых волосах и нежно прикасаясь к лицу. Мою гостью этот чудак с завидным упорством избегал. На его месте, признаюсь, я поступила бы так же.
Я нарочито зевнула и положила ногу на ногу, развалившись в кресле. Благо, мой охотничий костюм позволял проделать это с легкостью. Большие пышные юбки никогда не привлекали меня, да и по правде говоря, там, где я выросла, никто их не носил. Это в столице, было принято надевать на себя кучу бесполезной одежды.
Мое действие возымело успех. Она шумно вздохнула и протянула мне странный свиток. Сердце мое бешено забилось, и мне стоило огромных усилий сохранить внешнее спокойствие. Я сразу поняла, что это было письмо, и чудом не вырвала его из ее рук. Видимо, какие-то остатки разума все еще имели надо мной власть.
Медленно разворачивая бумагу, я уже знала, что моя догадка подтвердилась. О небо, я даже знала, от кого это послание.
Строки разбегались перед глазами, вдруг странно помутневшими. Я слишком хорошо помнила этот почерк. С минуту я не могла сосредоточиться, но меня никто не торопил. Я почти забыла о ее присутствии, хотя порой и ощущала на себе тяжелый, но, как ни странно, не враждебный взгляд.
Начав читать, она уже не могла сдержать слез. И не потому, что была излишне сентиментальна, не потому, что прочитанное столь сильно на нее подействовало, и даже не потому, что этого письма она ждала несколько лет. Она плакала от бессилия, наверное, впервые в жизни не думая о том, как выглядит со стороны. Плакала, потому что слишком долго сдерживала себя; слишком сильно верила и любила. Лишь один раз она подняла глаза на неподвижно застывшую фигуру женщины, которая смотрела теперь с удивительной теплотой и пониманием. Или ей всего лишь показалось?
Слезы высохли на щеках, едва я прочла последние строки. Я с благодарностью посмотрела на свою гостью и первый раз в жизни пожалела ее. Ведь человек, автор этого послания, был ее сыном. Женщина напротив улыбнулась. Теперь она была совсем другая. Я не сомневалась, что, покинув порог моего дома, она вновь станет расчетливой, холодной и властной стервой, но сейчас… сейчас она была просто матерью, матерью, потерявшей своего сына.
…Мы были вместе совсем недолго. Когда его мать поняла, что нас не разлучить, она отступила, хотя и стала моим злейшим врагом. Теребя в руках листок бумаги, я перебирала в памяти моменты, которые еще недавно так тревожили мое сердце. Больно не было, а сама боль уже давно была запрятана в самый дальний уголок души, запертая моей безграничной любовью к жизни.
Мы молчали. Все было понятно без слов.
…Когда он ушел, я не пыталась его вернуть и даже не знала, что исчез он не только из моей жизни. Возможно, получи мы это письмо на несколько лет раньше, мы смогли бы предотвратить то, что произошло, но мы жили в неведении. Я, свято верившая, что насильно мил не будешь, простила ему этот неожиданный уход, а его мать обвиняла во всем только меня. А он искренне надеялся нас помирить. Вот только не успел. А написанное письмо было последним средством…
Мы не смотрели друг друга. Каждый думал о своем. Я напряженно всматривалась в стену, закусив по привычке губу, а она, моя гостья, опустила глаза в пол. Письмо выпало из моих рук, но я этого даже не заметила. Она встала, постепенно приходя в себя. Видно было, что этот визит дался ей нелегко. Она будто постарела на несколько лет. Я проводила ее взглядом, в котором уже не было ни ненависти, ни злобы, лишь равнодушие. На большее я, увы, была не способна.
Она не попрощалась, да и зачем? Мы несмотря ни на что оставались друг другу абсолютно чужими людьми и жили в разных мирах. Она ушла, а я еще долго сидела в кресле, прижав колени к груди, и думала. Ветер сочувственно гладил меня по волосам, но я не нуждалась в утешении. И неверно говорить, что мне было плохо, больно или что я страдала. Нет. Я стряхнула устроившегося у меня на голове солнечного зайчика. Меня поняли, и поняли правильно: меня не нужно было жалеть. Игриво скользнув по руке, солнечный зайчик переместился на стену и оттуда стал наблюдать за мной. Я неотрывно следила за ним, а потом вдруг увидела, как ворвавшийся поток воздуха сбросил его. Я невольно зажмурилась, когда порыв ветра с силой подул прямо в лицо, а, открыв глаза, сперва не заметила никаких изменений, лишь глаза немного чесались, словно в них попала соринка. Я подошла к зеркалу и на мгновение опешила: в моих глазах, вовсю забавляясь, прыгали солнечные зайчики.